"Метелям не задуть свечу". Пушкинские Горы в период оккупации. С. Яковлев
Автор статьи: С. Яковлев
Источник: Юрий Кошелев
Взглянул на мир я взором ясным
И изумился в тишине:
Ужели он казался мне
Столь величавым и прекрасным?
А. С. Пушкин
Война... Ужасный удар обрушился на каждого в России, расколов жизнь на две части: до и после. Период войны явился страшным, бескомпромиссным испытанием на прочность, на верность Отчизне, пускай не очень ласковой, но единственной и неповторимой.
Она пришла неожиданно на пушкинскую землю - в период белых ночей, в сенокос, когда все вокруг благоухало, наполняя поэзией жизнь и желанием никогда не покидать эту грешную землю. Удивительно, хотелось жить несмотря ни на что. На горе Закат до самого утра играла музыка и кружились влюбленные пары.
2 июля самолеты с крестами впервые бомбили Пушкинские Горы. Несколько бомб упало на территории Святогорского монастыря. Взрывной волной, как пылинку, снесло купол древнего Успенского собора Святогорского монастыря. Он стоял обнаженный, взывая к людям. Дом Советов в этот день был превращён в развалины. В воздухе долго кружились немецкие листовки, и несмышленые дети подбирали их.
На недавно открытой железнодорожной станции Тригорское, где уже находились палатки сборного пункта, матери, родные, девушки с лицами, на которые было страшно смотреть, провожали мужчин. Гремел оркестр, стараясь перекрыть своим надсадным громом плач, причитания и молитвы женщин. Наступали черные времена.
Как напоминание о недавнем прошлом воспринимался жителями поселка поэтический очерк в «Пушкинском колхознике» о встречах с Максимом Горьким бывшего директора заповедника П. Безруких «Два мира».
Вспоминает о тех трагических днях Зоя Михайловна Иванова — ветеран войны и труда:
«Войну я встретила на туристической базе в деревне Воронич, тогда наш посёлок был в Калининской (Тверской) области, здесь отдыхали школьные работники. Я в то время была старшей пионервожатой средней школы им. А. С. Пушкина. Все отдыхающие сразу же после сообщения о начале войны уехали домой. Наш поселок был в то время, как муравейник. С первой же недели стали уничтожать всю канцелярию РК партии и райисполкома. Жгли бумаги. Место это сохранилось около нынешнего райкома административного здания в лесу. Дело было поручено секретарю райисполкома Николаеву, а я помогала ему сжигать непомерное количество бумаг и распоряжений. Сжигали всё, что могли. Потом же обвинили в этом немцев.
Отступая, части Красной Армии взорвали мосты в Селиханове и Дериглазове, на железной дороге, задержав наступление. В посёлке начались грабежи, в которых принимали участие жители окрестных деревень. Они опустошали магазины, аптеку и библиотеку. Книги были пушкинских времен, в кожаных переплетах, с помарками и замечаниями на полях. Может быть, были книги из монастыря. Они были старые, но нигде не порченные. Правда, библиотека эта перевозилась несколько раз в разные подвальные помещения. Книги валялись в грязи и мокрые, я приносила домой, сушила. А потом немцы их куда-то увезли.
Перед отступлением наших частей молодежи были выданы деревянные винтовки, и мы стали охранять объекты на западной окраине. Но скоро командир Красной Армии нас разогнал и приказал уходить. Начальство предложило колхозам дать нам подводы, чтобы население уезжало из поселка. Немцы были уже за рекой Великой. Техники, автомобилей было всего несколько штук, не более 5-6 штук. Начальство вместе с военкомом незаметно исчезло. Мне не досталось повозки, и я с матерью и двухлетней племянницей, родительница которой осталась в блокадном Ленинграде, побежали в направлении Новоржева.
У меня был в то время редкий велосипед. Со мной ребенок и престарелая мать бежали из поселка. Но уже около Новоржева нас встретили немцы и вернули назад в Пушкинские Горы.
По приказу командования все тракторные парки должны были быть уничтожены, но многие трактористы, особенно зохинской МТС, трактора спрятали, загнав в пруды и болота, и тем самым сохранили их от врагов. После войны их вытащили, «ХТЗ» долго ещё приносили пользу.
Немцы заняли поселок 12 июля. А за несколько дней немецкий самолет сумел попасть в западную часть собора и отрезал часть шипиля, летчик сбросил на поселок несколько фугасных бомб, многие попали прямо в мастерские, где были первые убитые. Самолет шёл над поселком, бомб много было сброшено на территории монастыря. Попав в собор, самолёт немедленно улетел.
Первая бомбардировка создала неуправляемый страх. Могила А. С. Пушкина была целёхонька, и ни одной раны не было на памятнике поэта. Затем на лётном поле недалеко от посёлка выбросили парашютистов в гражданской одежде.
Наши войска бежали. Они шли понуро и печально, без вещевых мешков и без оружия.
Через несколько дней началась немецкая оккупация. Мы вернулись. Многие жители посёлка не нашли своих домиков. Они были сожжены. У нас в поселке имелись лишь одноэтажные домики, кроме райисполкома, средней школы и еще некоторых зданий».
В ночь на 16 июля части, оборонявшие пушкинские места, в связи с угрозой окружения отошли с боями на Восток. В сложных условиях первых трагических месяцев войны они сделали всё, что могли. Обильно была полита кровью древняя русская земля!
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 августа 1944 г. бойцы, оборонявшие эту землю, были награждены орденами и медалями. Лётчики. получившие боевое крещение в пушкинском небе, похоронены на этой святой земле. Вечная слава погибшим! Они ушли в бессмертие. Об этом напоминает в наши дни скромный памятник на развилке дорог в деревне Новгородке при подъезде к Пушкинским Горам у здания бывшей почтовой станции. «Последнее прости, мать!»
Что же происходило в это время в знакомом до боли заповеднике, в пушкинском Михайловском? Работал он до самых последних дней.
Так, 24 мая 1941 года состоялась торжественная передача биллиардных шаров из Пушкинского Дома, принадлежавших когда-то поэту, и трогательной картины художника Ю. Непринцева «Пушкин и няня». Продолжались работы по реставрации домика няни, а также затянувшиеся споры вокруг него.
Художник Ю. Непринцев «Пушкин и няня»
Но меры, принятые по эвакуации экспонатов, были весьма запоздалыми.
Вспоминает Н. И. Аксёнов, заместитель директора заповедника:
«Распоряжение об эвакуации Пушкинского заповедника поступило секретарю РК партии 5 июля в 16 часов, а в 11 часов вечера этого же дня обоз с частью ценностей заповедника в количестве 5 подвод направился в сторону Новоржева. Это был весь наличный транспорт. В дополнительном транспорте было отказано. Вместе с обозом выехало 57 человек — сотрудники заповедника и члены их семей, в том числе 11 детей до 8-летнего возраста. К. В. Афанасьев. Лесовод отказался ехать и заявил: «Я остаюсь!». Не многим было тогда понятно это заявление. Ответственность за доставку обоза и людей до Новоржева приказом возложили на директора музея А. Оронда».
«...В связи с тем, что мне, как исполняющему обязанности директора заповедника, было дано райкомом ВКП(б) распоряжение (телефонограммой) остаться на месте впредь до новых указаний (директор заповедника М. Зонгейм выехал в Ленинград с согласия райкома ВКП(б) перед эвакуацией, в заповедник не вернулся). 6 июля я с двумя рабочими, И. Штокаревым и Е. Егоровым, остался на месте, мы заколотили двери и окна музея и библиотеки, а также жилых домов. Этого же дня в 7 часов вечера в заповедник вступила воинская часть Красной Армии. Командир части заявил, чтобы всё гражданское население оставило Михайловское.
Поздней ночью мы догнали обоз в деревне Жарки.
8 июля я, профессор Шиперович, заведующий музеем Оронд отправились в Алтунский сельсовет просить помощи в транспорте, в чём председателем сельсовета было отказано, мотивируя тем, что об эвакуации сельсовета и всего района распоряжений нет. В назидание он сказал: «Не наводить паники, когда будет известно об эвакуации, будет оказана помощь». Я с большинством сотрудников заповедника задержался на сутки в Алтуне в ожидании транспорта, а тринадцать человек на двух подводах с некоторым имуществом и материалами бухгалтерии отправил на железнодорожную станцию Сущево. Это были зав. музеем Оронд, профессор Шиперович, студенты-практиканты из Ленинграда, ученый лесовод Бобляк, главный бухгалтер Сазонов с семьями.
Не дождавшись никакой помощи в транспорте от сельсовета, я всё же на трёх лошадях отправился дальше по направлению города Холм. Не доезжая до Новоржева, мы узнали, что через реку Сороть за Серебряным бором мост взорван, проезда нет, а кроме того по большаку видели немецкие разъезды.
13 июля обоз в количестве трёх лошадей вернулся обратно в заповедник.
16 августа 1941 года у меня в доме немецкая жандармерия произвела обыск. Были отобраны гимнастерка, брюки, сапоги, ремень и 500 граммов сахара. Мне приготовили обвинение: 1) Что я коммунист, веду агитацию против немецкого командования; 2) Что я скрыл (спрятал) ценности музея.
Допрос производился в присутствии обслуживающего персонала заповедника. На два первых вопроса я ответил отрицательно, памятуя, что фактов ни у кого нет. По вопросу о сокрытии музейных ценностей я сказал, что в деревне Жарки у меня действительно оставлен чемодан, содержимое в нем для меня не известно, но я полагаю, возможно, там рукописи Пушкина и другие документы.
В Жарки гитлеровцы послали машину. Ввиду того, что в чемодане никаких ценностей для немцев не оказалось (они полагали, что мною скрыто золото и другие ценности), меня через 13 дней освободили и послали работать в заповедник рабочим».
В поселок вступили немецкие войска. На видном месте был вывешен приказ коменданта: «Приказываю всем жителям Пушкинских Гор в трехдневный срок зарегистрироваться в управе и гестапо. За неисполнение — расстрел!
Завоеватели вводили новый порядок «орднунг». Началась трехлетняя оккупация.
Всю «черновую работу» в посёлке вместе с немцами проводил начальник полиции Фёдор Горлин и другие полицаи из местных жителей, которые зверствовали особенно жестоко. Но одновременно оккупанты возобновили танцы на горе Закат. Это помогло наладить контакты среди молодежи и создать организацию патриотов.
В неё вошли жители поселка: братья Виктор и Евгений Дорофеевы, Александр Иванов, Борис Алмазов, А. Малиновский, а затем и другие. Множество патриотов погибло, на смену одним приходили другие. Борьба продолжалась все три года. Придёт время, и улицы посёлка в память о героях назовут их именами. В книге А. Д. Малиновского «Подпольщики Пушкинский Гор» воссозданы незабываемые страницы стойкости и силы духа.
Военным комендантом посёлка стал майор Зингер, который считал себя ценителем Пушкина и зимой 1943 года выписал из Германии экскурсовода для заповедника немку Шиллер, о которой говорили, что она является правнучкой знаменитого поэта. Помощником коменданта Зингера был Трайбхольц, который привлекал внимание жителей тем, что появлялся на улицах поселка с белым дрессированным барашком.
А где же был в час испытаний Семен Степанович Гейченко, будущий кумир миллионов? Его судьба в эти годы до сих пор окружена тайной.
Вот как он сам рассказывал об этом:
«Сослали меня в сорок первом по доносу одного грязного человека -- будто бы я ненавижу Советскую власть, превозношу старый строй, люблю старое искусство и не признаю новое и во время войны на меня полагаться нельзя. Впрочем, следили за мной, оказывается, давно. И вот как-то раз встретились мы с другом, тоже музейным работником, на Невском, там напротив улицы Рубинштейна есть такой магазин художников, где всегда выставляются новые работы. И вдруг видим картины одного энергичного художника, который у нас в Петергофе проходил когда-то практику, и возмутились: «Вот сволочь, смотри, где выставился!» А среди работ был портрет Сталина. Пошли мы дальше, а за нами машина вдоль тротуара. Ясно, как поняли наши слова. И началось следствие. Нашёлся ещё такой журналист, театровед Борис Мазинг, который написал против меня донос. В общем, по статье 58 пункт 5 отправили меня в Свердловский лагерь. Сверлловчане меня до сих пор считают своим...»
Вернемся на оккупированную немцами пушкинскую землю.
К весне 1942 года рабочие с разрешения коменданта отремонтировали купол Успенского собора и открыли в южном приделе храм, а в Михайловском немцы возобновили работу дома-музея Пушкина и домика няни. Стали проводиться Дни памяти Пушкина, которые завершались здравицами в честь Великой Германии. Дом Пушкина немцы использовали для отдыха своих офицеров.
Продолжим воспоминания Зои Михайловны Ивановой:
«В это время в посёлке работала церковь Казанская, где священником отцом Димитрием (Иосифовичем Дмитриевым) совершалась служба. Вот где верующие находили духовное обогащение! Отец Иосиф [Иоасаф?- прим. редактора] был последний монах монастыря, который не ушел из поселка, а остался здесь.
Давно мне хотелось поведать об этом человеке, могила его находится напротив алтаря на нашем кладбище. Для меня он первый человек, который не побоялся приносить листовки и газеты от партизан. Он несколько раз ходил в Островский район в церковь и там на границе Новоржевского района проводил церковную службу, но надо было переплывать реку Сороть. Его местные перевозили на ту сторону и он там познакомился с партизанами, носил им деньги, а они ему в мешок давали листовки и газеты. Во время службы он в церкви раздавал эти листовки, не всем, а только тем, у кого служили дети в нашей армии. Когда целовали крест, он совал этим верующим листовки, а другой раз — газеты. Моя мать мне приносила эти листовки домой. И он молился за православное христианское воинство.
Отец Иоасаф Дмитриев
Долгие годы я не могла рассказать об этом чудесном человеке, да кто бы поверил, чтобы священник был первый, который принёс весточку о правде. Однажды был такой случай с ним. Его партизаны доводили до реки Сороть и помогали ему переехать в нашу сторону. Он был в лодке и как-то получилось, что крест, который был у него на груди большой, упал в реку, так партизаны обшарили все дно и все же нашли его и батюшке отдали, а было это уже к осени.
Отец Иосиф носил деньги партизанам и брал с них расписки, в счет налога на церковь. Он верил в победу.
А в это время в монастыре после уборки на следующий год возобновил церковную службу отец Владимир (Георгий Тайлов), который ревностно служил немцам. Высокий, спортивный, красивый, молодой священник, который призывал верующих, чтобы они молились за победу немецких солдат. Наспех отделенный южный придел Успенского собора был богато обставлен иконами. Иконостас сверкал позолотой. Прихожане приносили дары в виде полотенец, салфеток. шелковых платков. Молящиеся ничего не жалели, дарили всё от сердца, чтобы было смягчение от Бога, в то тяжелое время люди шли к Богу.
Протоиерей Георгий Тайлов
Когда отец Владимир вышел на амвон, его глаза сверкали, буравили, каждого он просматривал. Ни одного из присутствующих он не оставил без внимания. Службу вёл энергично и после провозгласил здравицу: «За великую Германию, и там он каждую службу заставлял молиться за победу над большевиками. Все меньше и меньше стало приходить к нему. Не хотел народ‚ чтобы немец победил. Без него, без его благословения немцы не расстреливали наших русских. Он имел большую силу перед командованием. Так было долго. А потом он исчез. Кто знал, что придется встретится случайно через много лет после войны».
Фашисты устраивались жить в Пушкинских Горах спокойно и сладко. На отдых в заповедник приезжали генералы и крупные чиновники. Из-под Ленинграда однажды пожаловал сам командующий фронтом фельдмаршал Фон Лееб со свитой. Перед приездом высоких гостей солдаты с овчарками прочесывали леса и парки. Всех оказавшихся в лесу расстреливали на месте или в песчаном карьере на окраине поселка.
Однако подпольщикам удалось провести ряд успешных операций. В самом центре посёлка взорвали машину со снарядами, обстреляли конный обоз и легковую машину, неоднократно выводили из строя двигатели у тракторов.
Жители поселка не раз видели у могилы поэта выразительную фигуру Ивана Антоновича Литонова, который был известен как знаток поэзии Пушкина и выступал на последнем довоенном пушкинском празднике. Там он долго стоял, обнажив, несмотря на мороз, голову, и читал стихи, Собирались ребята, слушали. Концовку «Бесов» он читал особенно выразительно, с болью и гневом.
«— Вот мы и встретились с Александром Сергеевичем, — помолчав, иногда говорил старый крестьянин, - Нелегко и ему сейчас, вон как бесы окружили.
— А я вот в который раз «Евгения Онегина» читаю, хочу побыстрее выучить наизусть. чтобы прочесть на Пушкинский праздник этим летом, когда придут наши».
После разгрома немцев под Москвой жители с нетерпением ждали скорого освобождения.
К дню рождения А. С. Пушкина немцы развернули большую работу по лицемерному восхвалению русского культурного наследия.
Повсеместно было объявлено о приглашении посетить Пушкинский заповедник, «который по милости Адольфа Гитлера широко открывает двери музея А. С. Пушкина для освобожденных трудящихся и где бережно восстановлено всё то. что связано с именем великого русского поэта и так дорого русскому народу».
Было объявлено, что немецкие оккупационные власти будут отмечать все крупные пушкинские даты. Предлагалось принести и добровольно сдать пушкинскому музею на хранение вещи, которые представляют историческую ценность, а также включиться в поиски тех предметов, что «исчезли из музея при бегстве Красной Армии».
Немецкие военно-хозяйственные коменданты Пушкинских Гор и Новоржева демонстративно вернули в музей мебель, картины из Пушкинского музея.
Широко пропагандировалось сообщение немецкого командования под заголовком: «Немецкие солдаты спасли маску Пушкина»; «Кто не знает село Михайловское, где жил и творил А. С. Пушкин? Это село находится в Пушкиногорском районе Островского уезда. Пушкинский уголок от войны не пострадал. В селе Михайловском находится музей, экспонаты которого занимают три больших зала. На днях германской комендатурой передана в музей маска Пушкина, вынесенная германскими солдатами из горящего Царскосельского дворца... Благородный поступок немецких воинов вызывает глубокое восхищение и благодарность в сердце каждого истинно русского человека».
В Пушкинских Горах в лагере для военнопленных содержалось 150 советских воинов. Однажды жители стали свидетелями того, как они возлагали на могилу Пушкина венок, сделанный из полевых цветов, собранных рядом с лагерем.
Многие пушкиногорцы поверили немцам и сдали имеющиеся у них пушкинские реликвии. Как уже отмечалось, Николай Иванович Аксенов пытался вывезти ценности из Заповедника при эвакуации, но обоз не смог уйти на восток. Вернувшись, он вместе с рабочими закопал некоторые предметы в Михайловском парке. Все это видел пятилетний мальчик и позднее немцы через него установили место спрятанного. Аксенов по заданию Райкома остался в подполье рабочим.
Музеи фашисты приспособили для пропаганды нового порядка. Здесь, рядом с бюстом Пушкина, находились открытки с изображением Гитлера, календарь «Новая Европа», брошюры «Правда о Германии», «Адольф Гитлер и крестьяне», религиозная литература, листовки со стихами Пушкина и прочее.
Высокопоставленные чины ходили в сопровождении немецкого коменданта поселка, бургомистра и начальника полиции. Экскурсоводы назначались в зависимости от занимаемого «гостем» положения. Посетителей попроще обслуживали Афанасьев и его жена, хорошо знавшая немецкий язык. Немецкие солдаты оставляли надписи в книге отзывов: «Мы, солдаты Великой Германии, побывали в музее и увидели, как жили здесь при царе, как жили русские помещики». Были в тексте и такие отзывы: «...Наконец нам представилась возможность попасть туда, куда нам 20 лет не было дороги».
Затем немецкие солдаты направлялись в аллею Керн с вёдрами и ложками, чтобы вволю поесть, липового меду.
Можно было их застать в Михайловских лесах и в качестве охотников, причём стреляли даже из автоматов, а также заставляли лесников ловить певчих птиц.
А в восстанавливаемом монастыре среди рабочих специальной бригады можно было часто увидеть священника. Дмитриева. Служил он в Казанской церкви и рассказывал об истории Святогорского монастыря, о его легендах, о Пушкине.
С позволения властей об окончании работ по восстановлению купола собора известили перезвоном всех колоколов церквей поселка. В день 106-й годовщины последнего посещения Пушкиным Святогорского монастыря, в соборе проводилась служба и священник Дмитрий выступил с речью, он говорил, что за крестным путем спасителя была слава воскресения, верим и знаем: за крестным путем русского народа и православной церкви тоже будет слава воскрешения...». После этого отец Дмитрий к публичным выступлениям не допускался.
В Михайловском в день 143-й годовщины со дня рождения поэта выступал долговязый Афанасьев, расхваливая царский режим, он, к примеру, сказал, что Николай I являлся духовным отцом Пушкина, другом его семьи и поэт ему был беспредельно предан, служа престолу. Какие же выводы мы можем сделать сейчас, почти полвека спустя после описываемых событий?
Речь его, как и все предыдущие, была монархической направленности, все его поступки: вытекали из его образа мыслей. Он не был изменником, как мы его представляли, многие годы и как о нем говорили. Он просто жил теми старыми монархическими убеждениями, надеясь таким образом служить старой ушедшей России, так как новую он органически не приемлил. Афанасьев не чувствовал, как его время ушло невозвратно, он его пережил и не мог уже догнать.
Правда, через несколько лет, уже после войны, он сделает наивную попытку при отступлении немецких войск вскочить, образно говоря, в новый послевоенный трамвай, предъявив спасенные им биллиардные шары и кий в Пушкинский Дом, но он уже будет изначально обречён, и ему решительно ничего не останется, выходя из зала суда, выходя из жизни в трагическую пропасть, кроме как пропеть известные куплеты: «Что наша жизнь? Игра!»
Еще одна жертва среди множества других неисчислимых в минувшую войну! А ведь будь другое время, другая эпоха, была бы и другая судьба и этого литературно одаренного яркого человека.
Но это было потом, а пока читали свои стихи, посвящённые годовщине «избавления», никому не известные поэты, зарабатывающие кусок хлеба, Афанасьев спросил: «Кто из вас желает почитать стихи Александра Сергеевича Пушкина?»
Евгения Шабохина, библиотекарь управы, прочла отрывок из «Сна Татьяны», а Иван Антонович Антонов под аплодисменты собравшихся читал «Евгения Онегина». Затем состоялся концерт с участием немецкого духового оркестра, балетной группы и певцов. Невесело зарабатывали они свой хлеб.
Вечером проводилось молодёжное гуляние. Житель деревни Лисицы Михайловского сельсовета Владимир Григорьевич Семенов позднее рассказывал:
«Летом 1944 года, находясь в день Пушкина на молодежном гулянии в селе Михайловском, я спел частушки, высмеивающие начальника полиции Гордина. Находившийся на этом гулянье его заместитель Виктор Юпатов подошёл ко мне, с угорзой спросил, почему я позорю начальника полиции. Затем Юпатов приказал следовать за ним... и предупредил, чтобы я больше не пел таких частушек. Юпатов был в немецкой военной форме и с пистолетом. Я больше частушек не пел, но за меня пели другие парни. Полицейские нас разогнали».
Позднее группы полицаев разъезжали по деревням и наказывали так называемых «зачинщиков» беспорядков в Михайловском.
В июле 1942 года в Пушкинских Горах и Новоржеве фашисты произвели массовый расстрел цыган. Об ужасах тех дней долго рассказывали местные жители. От их рассказов стыла кровь в жилах. А в эти дни афиши в посёлке призывали посетить гастролирующий рижский театр «Смех и грех».
Ежегодно с помпой отмечали немцы день 22 июня — «годовщину освобождения Псковщины от большевизма». По этому поводу во многих многолюдных местах поселка, в том числе и у могилы Пушкина, появились изображения свастики. На монастырской стене был прикреплен большой щит, призывающий учиться говорить по-немецки, портреты Гитлера и фашистские флаги.
Во время «праздника» провели благодарственное богослужение в церквах. Играл военный оркестр. Пел хор. Провели с помпой «народный праздник в Михайловском», в заключение танцы на горе Закат.
К этим дням было приурочено и обновление креста на могиле отца Геннадия, настоятеля монастыря в Пушкинское время, похороненного рядом с могилой поэта.
Много внимания уделяла оккупационная пресса этим событиям. В газете «За Родину» публиковались «Частушки дяди Мити», с которыми регулярно выступал эмигрант В. Б. Клопотинский-Лери. Он, к примеру, опубликовал такие строки:
«Тот горох мы не сбираем,
Что поклеван галками,
Девки наши уважают
Партизанов скалками».
В то же время, партизанское движение в Пушкинском крае росло. В полном смысле земля горела под ногами фашистов. Поэтому они шли на различные пропагандистские ухищрения. Руководил этой борьбой авторитетный человек, первый секретарь райкома партии Петр Михайлович Киманов. Замечательные операции провели партизаны на пушкинской земле. О том, как развивались события, о мужестве патриотов рассказывает его документальная книга «За холмами — Пушкинские Горы». К сожалению, автор не дожил до выхода её из печати. В ответ на действия партизан немцы усилили карательные операции.
Из донесений партизанских разведчиков:
«Летом 1943 года в Михайловском висело три трупа. Одеты они были в потрепанные ватники, на ногах рваные сапоги. На груди у каждого приколота бумажка. Написано по-русски: «Повешен как партизан». Вид казнённых производил очень тягостное впечатление. На их окровавленные обезображенные лица ужасно было смотреть. Видимо, повесили партизан недавно, а перед этим пытали».
Особенно зверствовали начальцик полиции Фёдор Гордин и его помощник Юпатов. С садистским пристрастием допрашивали партизан, избивали резиновой дубинкой и кожаной плетью.
В 1943 году в Пушкинских Горах был проведён очередной «праздник освобождения». Он должен был продемонстрировать поддержку оккупантов. С этой целью в посёлок прибыли «добровольцы» русской освободительной армии генерала Власова. Сам генерал торжественно принимал парад во Пскове. На центральной площади посёлка промаршировал его батальон. Прямо с парада «добровольцы» были брошены в бой с партизанами. Многие из них перешли на их сторону. Судьба их поистине трагичная! Они оказались в сталинских лагерях.
Оккупационные власти вынуждены были у переправ через Сороть и Великую поставить щиты: «Опасно! Здесь появляются партизаны! Ходить в одиночку и мелкими группами воспрещается».
Неоднократные попытки расправиться с партизанами не давали результатов. Патриоты сами активно переходили к решительным действиям. Так, в Михайловском лесу они взорвали штабную машину с гестаповцами. Большая партия леса была уничтожена, немцам не удалось использовать мемориальные деревья для инженерных сооружений. Жестокая борьба продолжалась.
Судьба музейных ценностей известна из документов того времени. Опись ценностей составлена К. В. Афанасьевым и электриком Н. П. Святогоровым в феврале 1943 г. Вывоз вещей произведен осенью того же года. Фашисты вещи довезли лишь до Лиепаи, затем бросили. Некоторые из них (кий, биллиардные шары) возвращены Афанасьевым из Прибалтики в Пушкинский Дом в Ленинград.
Газеты писали: «Бойцы Красной Армии, которые стоят сейчас перед Пушкинскими Горами, нетерпеливо ждут момента, чтобы отомстить немецким варварам за их злодеяния, за их гнусные кощунства».
Говорили, что не раз лётчик ст. лейтенант Иван Шмелёв направлялся на фоторазведку через линию фронта. Его фотопанорамы украшают выставку, посвященную освобождению заповедника. Фотографировала Михайловское и спецгруппа наземной фоторазведки майора Алексея Гордеева.
Голос немецкого писателя-антифашиста Вилли Бределя звучал над позициями неприятеля, призывая их сложить оружие. Была выпущена листовка под названием «Вернём Родине нашу святыню — места, где жил Пушкин».
В газете. «Пушкинский край» С. С. Гейченко отмечал, что в деревне Зимари находилась в те дни лучшая батарея снайпера Анны Нестеровой. Было обнаружено чёрное пятнышко дула орудия, установленного в центре Дома поэта и тщательно замаскированного. Обнаружив орудие, Анна Нестерова хирургическим ударом уничтожила его. Так ли это или легенда знаменитото мистификатора, сейчас сказать невозможно. Но известно, что немцы отошли вглубь Михайловского парка 4 мая в два часа дня и Дом-музей вспыхнул яркой свечой.
В оперативной сводке Совинформбюро за 14 июля 1944 тода говорилось:
«Западнее г. Новоржева наши войска овладели 12 июля районным центром Калининской области Пушкинские горы, а также с боями заняли более 30 других населенных пунктов, в том числе: крупные населенные пункты Воронич, Лугово, Нотахново, Гарико, Чухны и железнодорожную станцию Тригорское».
Это был день, которого три года ждали, день освобождения. Пройдут годы, но никогда не померкнет в истории день, который многие приближали, как могли. Ежегодно к могилам воинов-героев ложатся букеты цветов — они спасли нашу культуру, спасли Пушкина. Вечная им слава! Воины-освободители похоронены у стен древнего Святогорского монастыря.
Однако зрелище, открывшееся перед живыми, напоминало кошмарный сон, фильм ужасов. Писатель Александр Чаковский в очерке «Пушкинские Горы» отмечал:
«...Страшно сейчас в Пушкинских Горах. Мусором завалены надгробные плиты Ганнибалов. Какой-то злобный немец, очевидно, долго трудился над тем, чтобы стереть с них столетние надписи. Мраморная ограда вокруг могил Пушкина и Ганнибала исчерчена десятками немецких подписей. Святогорский монастырь, столетиями стоявший незыблемо, ныне обезглавлен немцами. Купол церкви взорван, горы щебня высятся у входа, повсюду торчат обгорелые балки.
В монастыре мрак, пахнет гарью. Нет полов. Они разобраны, и доски можно найти в немецких землянках, вырытых вокруг монастыря. Иконы валяются среди поломанной церковной утвари. Взорвано всё — кельи, монастырская трапезная, дом игумена. Разрушена широкая монастырская лестница, трава растёт на потрескавших разбитых ступенях.
...Взорван дом-музей Пушкина. Разрушен домик Арины Родионовны, няни поэта. Нет здесь больше домов. Есть лишь горы щебня, стекла и железа. Но зато комфортно отделали немцы в Михайловском парке пятинакатный офицерский блиндаж.
Мы сидели на склоне горы — подполковник, боец-связной и я. «Почти три года прошло с тех пор, — рассказывал подполковник. — Вон там проходила наша оборона. С горы её видно хорошо. Я был тогда старшим лейтенантом, заместителем командира батальона, а комбатом — капитан Николай Лукич Фомин. И вот бросили наш батальон на этот участок. ...Начался бой. Не знаю, может быть громкой фразой покажется, но шли мы в этот бой с Пушкиным в сердце. Командир роты Попов, лейтенант, кричал, поднимая бойцов: «За Пушкина!» И мы дрались упорно, сделали всё, что могли. Комбат Николай Фомин водил бойцов в контратаку, дрались в рукопашную. Его смертельно ранило. Ранен был и комиссар. Я принял командование. Когда мы получили приказ отойти, комбат был ещё жив, и мы несли его на плащ-палатке — я, Кузьмин и два бойца. У этой горы комбат умер и похоронили его вот тут, на склоне».
Подполковник встал. «Теперь, — сказал он, — мы вернулись сюда победителями, но могилы нашего комбата отыскать не можем. Может под камнями она». Подполковник положил немного живых цветов на могилу поэта, и мы расстались. Офицер и боец пошли к себе в расположенную неподалеку часть, а я стал спускаться по монастырской лестнице к дороге, по которой двигались. возвращавшиеся к родным очагам советские люди».
В газете «Известия» в конце августа было опубликовано сообщение Чрезвычайной Государственной Комиссии. В комиссию входили: писатели: Н. Тихонов, Л. Леонов, К. Федин, учёные Института Литературы (Пушкинский Дом) П. Лебедев-Полянский, Б. Шапошников. Комиссия, работая с 26 июля по 1 августа 1944 г. в Пушкинских Горах, установила преступные действия немецко-фашистских захватчиков — были уничтожены: построенный перед войной дом-музей А. С. Пушкина, единственная постройка пушкинской эпохи — домик няни, взорван старинный собор 1568 года Святогорского монастыря, была заминирована и подготовлена к взрыву могила А. С. Пушкина. Около 700 жителей пушкинских деревень угнали в Германию. Немецкий инженер Иосиф Амехь приказал вырубить 30 тыс. кв. м леса в окрестностях. Гитлеровцы заминировали Михайловский и Тригорские парки, вырыли систему многокилометровых окопов, траншей и прочих оборонительных укреплений, уничтожили арку при входе в Михайловское и закладную плиту памятника поэту (1937 г.).
По заданию Пушкинского Дома в освобожденных районах побывал известный литературовед В. Евгеньев-Максимов. Он хорошо знал эти места по довоенным временам. Теперь же вот что он увидел:
«Зрелище, открывшееся перед нашими глазами, глубоко нас потрясло. Цветущий в недавнем прошлом городок почти целиком разрушен. Разрушен не во время боя, а разрушен в канун отступления, разрушен с методической систематичностью, исключительно ради того, чтобы «сорвать злость», чтобы «напакостить».
Торопимся к высокому холму, на котором расположен древний Святогорский монастырь. В ограде его — могила Пушкина. Массивные монастырские здания взорваны — от них остались только стены с пустыми глазницами окон, в которых нет и следов не только стёкол, но и рам.
Храм, интерьер которого образец древнерусского зодчества, пострадал сильно, но устоял, как старый боец не уходит, хотя тело покрыто ранами, так и древний Святогорский храм стоит и прикрывает своими изувеченными стенами врученную ему народную святыню — могилу Пушкина.
Мне, как старейшему, пришлось сказать несколько слов при возложении венка. Я постарался выразить ту мысль, что Пушкин особенно близок нашему времени, ибо его светозарное, жизнеутверждающее творчество воплотило в себе победу начал света, разума, культуры над началом мрака, невежества, варварства, воплощённого в смрадном германском фашизме, раздавленном героическими сынами народа, объединённого в великую, победоносную Красную Армию.
Вскоре после митинга на могиле мы отправились в Михайловское. Нередко по обочинам дороги попадаются дощечки с надписью «мины». Несколько огромных деревьев, которые не охватить руками, срублены у основания, «голый» фундамент на месте того дома, где помещался пушкинский музей, и на месте соседних флигелей. От домика няни, единственного строения, уцелевшего до начала войны от пушкинских времен, осталась только полуразрушенная печь.
...Напрасно немцы боялись: на территории Михайловского, расположенного на переднем крае обороны, мы видели груды расстрелянных немецких гильз и не видели ни одной воронки от русского снаряда. Местные жители утверждают, что русская артиллерия не обстреливала Михайловского, хотя оно в значительной степени являлось ключом немецкой обороны».
С волнением поэт-партизан И. В. Виноградов отразил чувства всех воинов:
«Да, Пушкин! Великий человек,
Ты жив среди советского народа.
Победно торжествует в этот век
Воспетая в твоих стихах свобода.
Когда гремели грозные бои,
И враг кровавую готовил тризну,
Мы в сумках полевых стихи твои
Несли в бою, сражаясь за Отчизну!
Как сына вечно не забудет мать,
Так и тебя народ. И в каждой деревушке
Ты будешь солнцем пламенным опять
Бессмертный человек наш, Пушкин».
Множество мыслей и чувств рождала в те незабываемые дни могила поэта. Мимо нас на Запад проходили доблестные воины. В первые дни после освобождения повсюду были надписи: «Заминировано». На территории Святогорского монастыря подорвалось несколько бойцов. У могилы поэта несколько дней была дощечка с надписью: «Могила А. С. Пушкина заминирована. Входить нельзя. Старший лейтенант Старчеус».
Благодаря этим людям удалось предотвратить её взрыв. Гитлеровцы, отступая, заложили хитроумные мины, в траншее были обнаружены мощные фугасы. И лишь стремительное продвижение нашей армии и решительные действия саперов 12 национальностей во главе с Григорием Ивановичем Старчеусом спасли святыню русского народа. Россия им вечно будет благодарна!
Ещё окончательно могила поэта не была разминирована, ещё на территории Святогорского монастыря работали сапёры, но стремление быть ближе к Пушкину, приобщиться к духовному было слишком велико. Оркестр виртуозов в составе военных музыкантов А. Дмитриева, А. Фишермана, А. Сударева и А. Кузнецова, приютившись у стены собора, исполнял романсы и струнные квартеты П. И. Чайковского. Подъехал командующий фронтом генерал П. Масленников и заслушался их ярким исполнением. Вдруг неожиданно сапер, приглядевшись, вытащил прямо из-под его ног огромную мину.
Да мимо могилы беспрерывным потоком шли на фронт войска. Война ещё продолжалась почти год.
Два сапера погибли на территории Заповедника. Одного из них похоронили у входа. Позже на могильной плите появились стихи М. Дудина:
«Здесь похоронен воин неизвестный,
Освободивший Родины святыню.
Безмерной славы мужество достойно,
Идущий мимо, голову склони».
Здесь, у этого места, завершаются экскурсии по Заповеднику. Здесь отдали дань памяти тем, кто жертвовал своей жизнью ради нашей культуры, ради Пушкина. Здесь святое место России.
«Была среди жертв группа солдат, вместе с командиром одного из саперных подразделений прибыли они к Святогорскому монастырю, чтобы погрузить в машину и увезти мины. Командир взял одну из них, встал спиной к машине, собрал солдат и стал им объяснять приёмы разминирования. В руках командира мина взорвалась, сдетонировали те, что были в машине. При взрыве погиб командир, погибли все солдаты. Взрывная волна была настолько сильной, что наш домик на Лесной улице, за горкой и лесом, сильно встряхнуло. Мы поняли, что случилась беда, побежали на взрыв. У холма на дороге лежала искорёженная грузовая машина».
А недалеко от монастырских ворот подорвался на мине в первые дни освобождения при игре с нею кирилловский школьник по кличке «Сталин». Так звали все тогда этого бесстрашного храбреца, отчаянного заводилу недетских забав того времени.
В те незабываемые дни появились слабые, но от всего сердца идущие строки фронтового поэта Петрова:
«...И сняв пилотки, жесткие от пыли,
Смахнув с лица соленый, жгучий пот,
Бойцы приходят к пушкинской могиле
Тропой, что никогда не зарастет.
Им нет конца. Взгляни, с какой любовью
На строгий глянец мраморной плиты
Несут они с полей, политых кровью,
Простые и прекрасные цветы».
25 августа 1944 года зам. директора заповедника Н. И. Аксенов и лесник Кондратьев Е. К. подписали акт приёмки заповедника. В акте в частности говорилось о Доме-музее: «В доме 6 печей. Фундамент может быть полностью восстановлен»; по поводу Михайловского парка: «...На липовой аллее 3 липы повалены, на еловой аллее 4 ели сломаны, 24 дерева спилено».
«Общая площадь Пушкинского Заповедника — 569 гектаров. Из них: сельцо Михайловское — лес 448 га, луга 26 га, пахота 48 га; парк Тригорское — лес 38 га, луга 10 га, пахота 9 га; парк Петровское — лес 8 га, луга 12 га.
Самая большая площадь лесного массива находится в Михайловском, называемая «Михайловская роща». Преобладающая порода деревьев: сосна— 65 процентов, ель — 30 процентов, прочих — 5 процентов. В указанный массив включаются липовая и еловая аллеи.
В Михайловском размещены были:
Музей, построенный в 1937 году, в годовщину смерти А. С. Пушкина, на старом фундаменте быв. дома поэта, внешнее оформление его не соответствовало виду времён Пушкина, даже трудно было определить, что за стиль здания, население и некоторые люди науки просто называли его «речной вокзал», внутренняя планировка была из 8 комнат, в которых и были размещены до 3000 музейных экспонатов: родословная, детство, жизнь и творчество, современники А. С. Пушкина, художественная бронза, картины, скульптура, гравюры, мебель, некоторые предметы были личного пользования поэта. Все ценности — экспонаты музея — вывезены немецкими оккупантами в Германию на 10 грузовых автомобилях.
Домик няни Арины Родионовны. Единственная сохранившаяся постройка времени А. С. Пушкина, до 1944 года. Во время оккупации фашистами совершенно разрушен. Внутренняя планировка, две комнаты разделены в середине проходом (сени) с двумя входами, две печи, пол деревянный крашеный, стены оштукатурены, внешний вид представляет пятистенный дом в русском стиле, крыша, крытая дранкой, бревенчатые стены, обшитые тёсом, установлены на кирпичных столбах с уровнем земли.
Остальные здания — 4 дома относятся к позднейшей постройке к 1899—1911 годам. Дом, в котором была размещена библиотека до 5000 томов, старый музей, позднее занимала несколько помещений администрация заповедника, совершенно сожжён.
Три дома в полуразрушенном виде требуют капитального ремонта. Есть основательное предположение, что из них два дома будут перенесены на то место, как они были расположены — построены при жизни А. С. Пушкина, на что будет дано заключение научными сотрудниками по изучению упомянутого вопроса.
В девяностых годах сын А. С. Пушкина — Григорий Александрович — ввиду упадка его имения и других обстоятельств, продаёт Михайловское. Усадьба со всем движимым и недвижимым имуществом переходит в ведение Псковской дворянской опеки, последняя построила несколько зданий для престарелых писателей по проекту архитектора Щуко, без учета расположения постройки, как они были при жизни поэта, а также их внешнего вида. В ведении дворянской опеки Михайловское находилось до 1918 года.
В 1918 году дом Пушкина — музей был сожжён, библиотека, вещи и предметы, лично принадлежавшие А. С. Пушкину, погибли, а небольшая часть была расхищена местным населением, впоследствии часть предметов была найдена и возвращена в музей.
До 1923 года Михайловская усадьба, лес-роща, оставшиеся постройки и др. имущество находились под «охраной» местной власти, со слов старожилов — без преувеличения можно сказать, что вся усадьба была бесхозная, местные крестьяне лес вывозили для личного пользования без всякого контроля. За этот период появились «лесозаготовители» по вырубке Михайловской рощи, не имея никаких разрешений. В результате местные крестьяне дер. Бугрово, Березино, Кириллово и др., видя самовольное потребление леса, прогнали «заготовителей» и даже дело дошло до физического насилия.
В 1923 году (дата названа ошибочно) Декретом Совета Народных Комиссаров Пушкинская усадьба, с. Михайловское, Святогорский монастырь с могилой-памятником А. С. Пушкина, Тригорское, Петровское были объявлены как национальное достояние нашей страны «Пушкинским Заповедником», вошедшим в систему Народного Комиссариата Просвещения РСФСР с непосредственным руководством Ленинградского Областного отдела народного образования.
До 1938 года Пушкинский Заповедник переживал переходный период. На территории заповедника Лен. области отделом народного образования был организован животноводческий совхоз «Пушкинский уголок», целью которого было развитие животноводческого хозяйства, охрана мемориальных памятников, могилы А. С. Пушкина, Святогорского монастыря. До 1928 года (примечание: по некоторым данным 1926 г.) в соборе периодически имела место церковная служба. Михайловские рощи, Тригорского и Петровского парков совершенно не было, даже название «Пушкинский заповедник» было переименовано в «Пушкинский уголок», что противоречило постановлению Совнаркома, местные организации смотрели на заповедник как придаток, обременяющий их деятельность.
Конечно, всякая работа в области культурно-просветительной, связанная с жизнью и творчеством, значение исторических мест, где великий русский поэт провёл заточение-ссылку, где им были написаны «Борис Годунов», часть «Евгения Онегина», «Цыганы», и др. классические произведения — работы по разъяснению никакой не проводилось, а она и не могла быть, ибо руководители совхоза и др. смотрели как на не нужное дело.
Так продолжалось до 1930 года.
В 1930—1931 гг. Пушкинский заповедник посетили старший научный сотрудник Калаушин М. М., профессор Романов К. К. и др. работники Института Литературы Академии Наук СССР, ими было опубликовано ряд статей в центральной печати и в газете «Ленинградская правда» о вопиющих безобразиях в нарушении Декрета Совнаркома от 1923 года (1922 г.) и положения о Пушкинском заповеднике, тяжба длилась между Наркоматом Просвещения РСФСР и Академией Наук СССР свыше двух лет.
В 1933 году постановлением Совета Народных Комиссаров «Пушкинский заповедник» был передан Академии Наук СССР под непосредственное руководство Института Литературы Академии Наук СССР в Ленинграде, в ведении которого находится по настоящее время.
За период 1933 до 1944 гг. Пушкинский заповедник провел огромную, работу в области культурно-просветительной и воспитательной среди населения не только ближайших районов, но и по ряду областей Советского Союза.
Столетие со дня смерти А. С. Пушкина в 1937 г. заповедник официально посетили: Члены Правительства СССР, академики, профессора, ученые, литераторы, колхозники, студенты, рабочие и служащие, со всех уголков нашей родины, свыше 85.000 человек. Присутствовал правнук поэта А. С. Пушкина, боец РККА. Ежегодно, начиная с 1934 по 1941 г. в день рождения поэта — 6 июня — собиралось народу от 20 до 30000 человек из самых далеких мест Советского Союза. Как пример, можно привести цифровые данные 1939 года.
Организованных групповых экскурсий прошло 267, с общим посещением 6788 чел. Экскурсантов неорганизованных одиночек 11700 чел. Посетило памятник, могилу и Тригорское 9172 чел. В день 6-го июня посетило общее количество 27000 чел. Общая посещаемость всех пушкинских мест в заповеднике за 1939 г. — 54358 чел.
При заповеднике была организована Туристская база на 64 места, где экскурсанты могли получить разумное развлечение и доступный полный пансион.
Пушкинский заповедник пользуется огромной популярностью среди населения. Население его называет «Наш любимый Пушкинский заповедник». Среди местного населения за 1939 год было проведено: докладов 17, лекций — 26, бесед среди колхозников — 62. Тема в большей части была «Жизнь и творчество А, С. Пушкина». После изгнания фашистской нечисти, Пушкинский заповедник, могилу-памятник поэта, Тригорский парк посетило много экскурсантов как групповых, так и одиночек, в особенности много военных. Подсобное хозяйство заповедника небольшое (в настоящее время сильно разрушено), главным образом, служит для помощи научным сотрудникам и обслуживающему персоналу.